домой

назад

Следующий

Тоска
Он и вчера и позавчера, и три недели назад вот так же сидел, опустив плечи, согнув спину, и смотрел прямо перед собой, в пространство. И на фоне огромного тёмного окна скрюченная фигурка сержанта казалась маленькой и незаметной.
Они были роботами третьего поколения, “поколение Космоса”– так их ещё называли, гораздо выше своих предшественников, стройные, красивые и крылатые. Уж им-то никогда не приходилось во время воздушных атак пригибаться к земле, падать на неё всем телом. Просить защиты, зарывая руки в суглинистую почву. Нет, трансформеры Generation-3 давно покинули неуклюжие земные базы и уже мало кто помнил, что из себя представляет притяжение планет. Сытый, довольный, счастливый народ, а война для них так, игрушечка. В перерывах между боями жизнь кипела ключом: залы отдыха набитые до отказа, гонки в космосе, а элитные собирались на стрельбище, затевая порой красивые драки, поглазеть на которые собиралось тоже немало народу.
И вот этот хиленький сержантик смел сидеть и выглядеть несчастным.
– Что с ним?
Заместитель качнул головой:
– Говорят, скучает. По Юроне... Планета есть такая,– пояснил он в ответ на долгое молчание полковника.
– Эй, парень!– сержант не обернулся, полагая, очевидно, что зовут не его.– 21-ый номер, у Вас всё в порядке?
Увидев за спиной полковника, да еще, видно, чем-то недовольного, dec поспешил вскочить, но был остановлен тяжелой рукой.
– Сиди.
Оба уже были немного знакомы, не так, конечно, как следовало бы, но... Недели три тому назад они столкнулись лицом к лицу в порту и зам коротко сообщил: “Это ваш новый подчиненный.” А полковник ответил: “Да, хорошо.”
Полковник немного помедлил и опустился напротив. Его мастерски выточенный, словно бы монолитный корпус вызывал восхищение.
Сержант заговорил без предупреждения, первым:
– Если Вы по поводу помещения, то мы не успели сдать его к сроку... Роботов мало... У нас только пять роботов, а везде по восемь... Мы завтра всё сделаем, точно. Просто на работающем нельзя, правила...– сержантовы фразы получались мягкими и бессвязными, как комочки жёваной бумаги.
Полковник нахмурился:
– Прекрати. Не люблю я этого.
– Простите... я понимаю, что провинился... Но генератор работал все четыре дня,– лицо сержанта приняло болезненное и напряженное выражение, словно тот мысленно пытался передать что-то полковнику,– и никак нельзя было её починить... там и сейчас горячо, но мы исправимся, мы даже сегодня, к вечеру...
– Не оправдывайся, к черту вообще эти системы... я по другому поводу. Ты почему все время один, с ребятами никуда не слетаешь. Не развлечешься? Можно подумать у вас общего – только задание...
Сержант молчал.
– А вон у третьего порта,– полковник махнул рукой,– слышишь, как весело?
И впрямь [1]ОКС-частота гудела от выкриков и смеха.– Вылез бы хоть, поразмялся. Или в местечко слетал,– полковник заговорщически подмигнул.
“Местечком” назывался обыкновенный кабак, построенный неким предпринимателем на границе военной зоны. И хотя заведение находилось в 2-х часах лёту, тонкий расчет оправдался: отдельные личности за положенный свободный час успевали слетать туда и вовремя вернуться обратно, уже порядком надравшись. Командование, за неимением лучших мер, просто смотрело на это сквозь пальцы.
– Нельзя отрываться от коллектива. Тебе же с ними всю жизнь, в атаку вместе ходить, а ты...
– Я исправлюсь. Я, честное слово, исправлюсь,– сержант, похоже, боялся поднять голову и разглядывал пол.– В следующий раз я тоже буду развлекаться. А сейчас уже поздно. Скоро сирены.
– Но остается еще мой вопрос.
Полковник встряхнул подчиненного за плечо. глаза у 21-ого номера оказались синие-синие. Беззлобные совсем, как у автобота. Полковник вздохнул.
Сержант еще немного помолчал, прежде чем начать.
– Понимаете, причина наверное в том, что я... что я не отсюда. все здешние роботы – они ведь на “Вулкане” созданы или даже в “Черной кузнице”, а я нет. Моя родная планета находится очень далеко, в глубинке, и меня, наверное, сюда случайно
определили: в [2]Сферу обычно таких, как я не берут. И поэтому, может, мне здесь... тяжело прижиться. Я не совсем понимаю... некоторые мотивы и поступки, и...– сержант тщательно подыскивал слова,– и многого я совсем не знаю, эти неписаные правила, порядки. А кроме того... я не совсем точно сказал вначале, главная причина... я мирный. Меня создали для армии, но как раз в те годы пошло сокращение кадровиков из центральных, Вы, может, знаете о центре, там военных держать невыгодно: платить надо, а дел почти нет... меня сразу же и списали. Идти было некуда, в службу безопасности таких не берут, и когда кончились увольнительные, я и подался на завод. Там много заводов, ведь все почти мирные. Мы “Акулы” делали... А мирный военному не товарищ. Я не знаю, как ко мне отнесутся. Со мной, наверное, и говорить тяжело... Как-то по другому все, здешняя жизнь...– сержант сбился, смутился и замолк окончательно.
Некоторое время полковник молча смотрел на сержанта. И если бы сержант не глядел в пол и не так робел, он увидел бы на лице полковника в какой-то степени одобрение, понимание...
– Значит, мирный...
– Нет, мне здесь очень нравится, техника новая и вообще хорошо... роботы такие... храбрые, сильные очень... там, на стрельбище, поединки иногда. Это я просто сейчас так, я ведь не давно, не привык еще, а потом ничего, привыкну... и с остальными тоже...
– Привыкнешь. Это не слишком тяжело. Без усилий. Главное, просто захотеть стать солдатом Великой Армии. Армии, которая способна поставить на колени весь мир. И когда-нибудь ты сможешь сказать себе: “Да, я десептикон, и я достоин быть десептиконом.” Десептикон, и достоин им быть, понял?..
– Да. Я очень этого хочу. Я очень хочу стать таким же сильным...
Скоро конец перерыва. Зам, наверное, уже в зале совещаний, готовит документы к докладу, потому что сегодня будет приниматься план на полгода. Да, конечно же, он уже успел за это время пройти коридор и подняться наверх. Да, конечно, а вот он стоит и бесцельно льёт одну воду на картонное колесо.
– А что за планета, ты говоришь?..– полковник спросил это, глядя куда-то вскользь по коридору – простая вежливость – его, видимо, совсем не интересовал ни сержант, ни планета. Но сержант этого не понял.
– Маленькая такая планета, так, ничего особенного. В глубинке находится, очень далеко от границ. Тихая, спокойная... Её даже не на каждой карте пишут, и стратегического значения не представляет...
– И сильно по ней тоскуешь?..
– Нет. Нет, не тоскую. Да и было бы по чему... Я освоюсь и начну жить новой жизнью. Полной и продуктивной... Нет, я понял. Я буду солдатом великой армии. Да.
Полковник дослушал, повернулся спиной и пошел к лифту. Взвыли сирены.

Десептикон открыл глаза. Поднялся. На полке лежала готовая уже давно дискета. Вчера вечером он пересматривал её и кое в чем окончательно подправлял. Десептикон снял со стены табельный огнемет “Вихрь” и пару бластеров. Поколебавшись, забрал Весёлого. Взял дискету. Вышел и запер дверь.
В такую рань на “улице” было ещё просторно и темно. Только на углах “зданий” и возле стоящих эскалаторов светились тускловатые лампочки. Даже низкие потолки в сумраке казались более отдаленными. Десептикон быстро шел вперед, и это ощущение выбитого из колеи дня, порванного звена не покидало его ни на шаг.
У выхода из части салютовал ему солдат.
– Здравствуй, Рой,– привычно ответил он. Но и приветствие и ответ, оброненные в темном воздухе, тоже показались необычными.
Зал управления был, как и всегда, полон. Десептикон прошел к месту начальника. Положил на соседний стол дискету. Серый робот с равнодушными глазами кинул её в пластиковую коробку, и она глухо стукнулась о другие дискеты. Начальник посмотрел на него и сказал:
– Рапорт? Рано Вы...
– Это не рапорт,– он свалил бластеры и “Вихрь” на пол у стола.– Это заявление об уходе. До свидания.
И на некоторое время, как ему показалось, воцарилась тишина, а может быть, он сам ничего не слышал, пробираясь сквозь них к выходу. Никто не попытался его остановить, все узнали об этом так неожиданно, что даже не могли придумать, что сказать. Только кто-то за спиной пробормотал: “А контракт?..” Но десептикон не ответил. Он вышел из управления, поднялся на самый верхний уровень и пошел к порту. Против ожидания, ничего не случилось. Солдаты по-прежнему отдавали честь, будто ни о чем не зная.
Он вылетел без помех. На границе военной зоны пришлось притормозить возле патруля. И он не поздоровался с роботами, зато попрощался и оставил у них пропуск, не обращая внимания на несущиеся вслед оклики.
До Синей добрался быстро, один лишь раз остановившись, чтобы заправиться. И уже там, на космодроме, когда робот-кассир спросил: “Вам срочный?”, вдруг вспомнил, что не снял значка. “Обычный.” Он не хотел, возвращаясь домой, принести с собой память о войне. И поэтому, когда серый гладкий звездолет оторвался от земли, на скамейке, где он сидел, остались Веселый и  серебристо-черный знак.
Лететь было долго, а нездешнему роботу, должно быть, еще и скучно. Но он чувствовал себя, словно попал в сон, выглядывал в окно, и каждую секунду в душе совершалось чудо узнавания.
И когда последняя дрожь пробежала по стальному корпусу корабля, он вырвался с нетерпением наружу, и оглянулся по сторонам, и на некоторое время застыл посреди взлетной полосы. Планету заасфальтировали, планету покрыли бетоном и коростой зданий, и всё же это была она, он ощущал её внутри и под ногами. Бесцельно, с какой-то пустой головой и успокоенным, молчащим сердцем он пошел от космодрома – и не в город, а в безлюдье, в песчаную глушь. И там, под этим небом, не прорезанном ещё скоростными трассами, он стоял, смотрел на красную пустынную равнину, медленно переходящую в горизонт. Красно-бурые буранчики пыли крутились над опаленной почвой. Плечи робота вздрагивали, словно от холода, но это был смех. Он что-то рушил, и что-то кончалось, а вокруг все было по-прежнему наполнено воспоминаниями и радостью, и его это не касалось. Я здесь! Здесь!.. Но почему тогда... неужели все это настолько потеряло... А может быть. Да... Но ведь что-то пока осталось. Не могло же оно быть и вдруг перестать быть, иначе для чего?.. Вот даже я... для чего?!.. И он долго стоял так, пока ветер не принес знакомый, горько-соленый привкус мертвой земли. Тогда робот повернулся и отправился смотреть, что стало за столько лет с домом.

На стрельбище в это время обычно появлялись Аут и Тайфун, а полковник давно не отрывался от приказов, неплохо было бы отдохнуть и пообщаться со старым верным другом. Да, неплохо бы... А зачастили, зачастили эти черные диски с литерой С – “срочно” или “секретно”... Действительно, аврал? Или ради изящного заключения: “Сгорел на работе”?
Наконец последний приказ отлетел в ящик стола...
– Ну, что?
– Да вот,– заместитель оторвался от чтения,– жалуются...– и замолчал.
Полковник не спешил высказывать догадки.
– И опять на Рейна. Он, двое наших и ещё какие-то боровские напали на боровского же майора, избили, так что тот теперь находится в ремонте. Со своими пусть Бор разбирается, а с нашими...
– Повезло парню, что стреляет хорошо. Не будь он первым снайпером в отряде, схлопотал бы... И ведь знает, сволочь, что ничего ему за это не будет. А мне потом дерьмо расхлёбывать,– полковник говорил ровным тихим голосом. Он знал, что ему тоже ничего не будет, если он пойдет сейчас и набьет этому Рейну морду. “Черный с серебром” все-таки тоже чего-то стоит перед законом...
– Вызвать его? У них учения возле “экватора”...
– Зови.
Заместитель повернулся к загоревшемуся экрану и некоторое время наблюдал за мутными горизонтальными полосами, наконец связь наладилась...
- С-15 слушает,– захрипел голос.
Компьютер тут же выдал виртуальное изображение Эса на фоне какого-то космического пейзажика. Губы десептикона ненатурально раскрывались, когда Эс начинал говорить.
– Эс, это штаб. Рейну немедленно прибыть к полковнику.
– Старший лейтенант Рейн сейчас отсутствует.
– И где он?
– Он предупредил меня, что уйдет на полтора часа раньше, потому что входит в состав группы разведки, и ему необходимо присутствовать на совещании. Вместе с ним улетел 21-ый, Рейн об этом тоже сказал.
– Спасибо, Эс. До свидания...– зам обернулся к полковнику. – Его нет. Вот сволочь этот Хогган. Нашел, где ставить свое заведение!.. Только бойцов спаивать. У нас тут ни дисциплины, ни порядка, а он на этом наживается... Стрелять таких надо!..
– Двадцать первый, значит, с Рейном улетел...
– Да, как ни странно... а непьющий... Но он-то к этому делу непричастен. Вообще скромный такой тип, тихий. Отличная характеристика. Почище нашей с вами будет... Он вас, кажется, интересует?..
– Он?– в глазах полковника выразилась смесь презрения и жалости.– Он?.. Не знаю. Нет, пожалуй.
– Он хороший солдат.
Полковник вспомнил о дискете, которая лежала в сейфе вот уже который год.
– Он слабак и размазня. И никогда ни в кого не вырастет. Я терпеть не могу слабаков. Терпеть не могу!!..
– Вы сегодня не в настроении, полковник,– осторожно вставил заместитель.
– Да,– полковник с тоской окинул взглядом тесную комнату.– Сегодня я видел счастливые сны.