домой

назад

Следующий

Лингвист
По правде говоря, трансформером его нельзя было назвать. Он представлял собой огромный, закованный в железо мозг, поставленный на титановые гусеницы, снабжённый хорошим воспроизводящим устройством и великолепным слухом. В чуткости восприятия звука он превосходил любые технологии, когда-либо существовавшие: замечательный механизм слышал каждое слово, проговорённое или прошёптанное в радиусе пятидесяти километров. И немудрено: Бэро был лингвистом. Но, хотя знал Бэро более десяти миллионов языков и мог перевести всё что угодно на нормальную электронную речь, в экспедиции его брали крайне редко, и причины здесь заключались не столько в его размерах и весе, сколько во времени, в котором он жил. Еще пару тысяч лет назад исследователи космоса мечтали о подобной машине с неограниченными возможностями, а теперь он был просто не нужен и тихо ржавел в грузовом отсеке Станции. Ему даже почти не подавали энергии, и он существовал в вечной своей темноте, бережно перебирая остановившиеся воспоминания, раскладывая по полочкам слышанные когда-то от кого-то сказки, составляя ненужные разговорные словари. Сколько лет прошло со дня его последнего путешествия, Бэро не знал. Лингвиста  не интересовало течение времени, равно как и мир, простирающийся за пределами его тьмы. Появилась однажды пара непонятных картинок, транслированных в его мозг главным компьютером, да манускрипты, какие он расшифровал, озвучил, перевёл и выкинул из памяти; а сам он запросов вовсе не посылал и вскоре замкнулся в мире шелестящих голосов, всегда сводимых к единицам и нулям.
Тоннель длинный и тесный – не развернёшься – и весь выкрашен светло-бежевой (“Казённая”,– уныло отразилось на лице робота) краской. Тоска! Стук каких-то непонятных (легкая усмешечка: и, наверняка, допотопных!) механизмов за стенами. Тоска-а... “Отвратительная база,”– так, видимо, думал пешеход, гуляя по извилистому пути защитника справедливости. И командование послало Искателя именно сюда, как ему объяснили “в целях повышения обороноспособности”... кругленько и гладенько, буквой “О” без углов, они показали ему на дверь, и Искатель согласился, по молодости сразу не догадавшись, что его вежливо выпроваживают. И ведь летел, дурень, торопился, надеясь увидеть перед собой ключевой пункт обороны, ежедневные стычки, мощнейшую технику, всякие там нейтронные пушки и телепортаторы...
И прилетел.
Конечно же, как автобот, он должен был понимать, что в принципе можно обойтись и без техники, и без удобств, что можно чувствовать себя счастливым и на далекой от идеала базе, сидя на сокращенном пайке энергии... Да чего уж там говорить, он просто хотел быть полезным. Если бы ему удалось спасти населенный мирок КоПП-134 хоть от одного десептикона, он бы поверил в необходимость своего существования.
Но десептиконы и взгляда на этой Станции не останавливали, и Искатель, похоже, вполне понимал их, когда косыми взглядами окидывал прозрачные стены шахты... Здесь даже подъёмники не каждый день работают!
Так, или примерно так мыслил Искатель, шагая по тусклому (экономия электроэнергии) грязному коридору к себе в комнату.
15 минут назад он беседовал с начальником КоПП’а-134, и нельзя сказать, чтобы разговор у них вышел хороший. Начальник сухо и резко отчитывал его, отмеряя огромные шаги взад-вперёд, Искатель следил за ним взглядом взад-вперёд и не отвечал на поставленные вопросы, подозревая, что оправдаться в глазах такого автобота всё равно невозможно, а когда ему надоело выслушивать главы из Кодекса и правительственные приказы, сказал: “Вы абсолютно правы. Я понял свою вину”, – и ушел, не дожидаясь разрешения.
“Здравствуйте” он говорил ещё товарищу по оружию, тому, кого бы, может, и согласился признать над собой командиром, а дверью хлопал уже перед носом врага.
Тоска! И некуда деться... и от себя не уйти, иначе он улетел бы с тем солдатиком... Сейчас тот уже далеко. Черный космос, всё в звездах, как в сияющих отверстиях от пуль, небо... и то знание, которое, словно энергия, необходимо каждому: впереди родная планета, и изменения курса, одинокого блуждания по чужим мирам, больше не будет...
Искатель изредка подхватывал на ходу с пола ржавые железки, перегибом ломал их надвое и отбрасывал в сторону. В сущности, ему не привыкать. Было, однако, нечто нескрываемое и не сулящее добра в его редком умении встрять костью поперек высочайшего горла и делать почти всегда не то, чего от него ждали.
На начальников ему редко везло. И после каждого очередного выговора Искатель крепче утверждался во мнении, что создан не для подчинения, может даже не для общества вообще... скорее всего перепутали ярлычок с надписью, и вместо категории F – “воин класса экстремал”, он попал в C – “универсальный солдат”.
Увы! Быть идеальным исполнителем он и при огромном личном старании не смог бы... Искатель пытался не дорожить своей точкой зрения, пытался навсегда закрыть её внутри, но она прорывалась во всем: в манере держаться, разговаривать и стрелять, в движениях, в походке и даже в том, как он позволял себе сейчас ломать стальные стержни, чтобы в жизни среди живых не сломать своей досадой что-то большее...
Пройдя почти половину дороги, Искатель резко замедлил шаг. Прислушался. Протяжный и надрывно-печальный, тихий крик повторился вновь. Это недалеко, верно, за какой-то из стен. Доля секунды понадобилась ему, чтобы определить нужную сторону, расстояние и выхватить лазер.
У запечатанной пыльной двери он еще раз остановился. Голос, принадлежащий, несомненно, органическому существу (характерная вибрация связок), доносился еле-еле, будто на минимальной мощности прокручивалась магнитофонная запись. Роботу тут нечего делать, держать взаперти кого-то живого тоже нет смысла... Разве только десептиконы?.. Крики за стеной сменились хрюкающими и булькающими звуками, похожими на истерический хохот некоторых видов гуманоидов.
Искатель больше не горел желанием войти, ему уже стало достаточно интересно просто стоять и слушать концерт неизвестного исполнителя. То, что находилось в соседнем помещении, вряд ли было опасным, зато смех вполне мог оказаться  началом его собственного сумасшествия...
Так и есть. Запищали выстрелы и хлопнул взрыв. Металлическая постройка падает, слышно, как в общем шорохе скрипнул чей-то корпус, раздавленный тяжестью. Кто-то умер. Взрыв. Легкий свист осколков, затем оплавленные куски металла зарываются в землю. Стоны органического существа, целой стаи органических существ – не более чем усталый вздох. Плач незнакомого и чужого, непривычный слуху, бессильный плач, вызывающий жалость, будто по погибшему мир.
Так и есть... Либо Искатель действительно болен страшной болезнью под названием “память”, либо...
Он не смог сдержать удивленного “ох ты!”, когда, проломив плечом дверь, влетел в комнату и увидел перед собой безглазое, безрукое, в форме шара на гусеницах нечто, сразу замолкшее с его появлением. Уж насколько Искатель на “ты” привык общаться с роботами-сервами, считая их не вещами, а, скорее, младшими братьями по разуму, и то с некоторым усилием выдавил: “Кто ты?”, на что существо в точности произвело шум, с каким он вломился сюда и, видно, отыскав в памяти образчик электромагнитной речи, сообщило голосом умирающего солдата:
– Наши позиции безнадёжны. Прикажете отступать, кэп?
– Отступайте,– махнул рукой Искатель.
А существо резонно и явно с перепою заметило, что, мол, “не до жиру, быть бы живу”.
Существо...
Полистав техпаспорт и наткнувшись на вписанное от руки сразу после номера серии слово “Бэро” (любимчиком был, наверное, у создателя, если личное имя получил), Искатель решил, что новоявленный друг всё ж таки не оно, а он.
Начальник, чтобы персоналу не приходилось погибать от скуки, устроил бурную инвентаризацию (тем более кстати, что через три недели проверка): всё недостроенное достраивалось, ломанное – чинилось, и роботы, всё так же погибая, но уже кляня в сердцах начальникову мысль, драили помещения.
А Искатель все свободные часы проводил с Бэро. Он слушал выстрелы и взрывы, крики о помощи, крики страдания и отчаяния на тысячах языков Вселенной... Порой Бэро щадил его (впрочем, неосознанно), и в чудные яркие воспоминания вплетались сказки, легенды, унылые и напевные песни, какие могла напевать только мать, склонившись над колыбелью... К звукам, к этой единственной доступной для него слышимой жизни, лингвист относился очень бережно, даже плеск прибоя и пение птиц в его механически-простом сознании являлись языками, а не фоновым звуковым эффектом. Рычание, хохот невообразимых гиен, голоса морских животных, чьи-то слова: мудрые, брошенные на ветер, схваченные на лету, мимолетные, случайные, необдуманные и обиженные...– то, чего он не увидит и не узнает по-настоящему никогда, но это легкое прикосновение, чувство причастности к какой-то необыкновенной великой тайне заставляли его вновь и вновь приходить, садиться, подпирать подбородок руками и слушать...
– На что уходит столько энергии?
Зам слыл среди немногочисленного персонала “роботом, что надо”, Искатель пока не спешил его таковым признавать, но по сравнению с начальником, заместитель казался ангелом в железе...
– Охранные системы, сигнализация... Конечно, если энергии по-настоящему не хватает, то можно их отключить,– предложил Искатель; что поделаешь? Трансформеры, пожалуй, ценнее “умной машинки”; его долг – из множества миров неизменно выбирать один, жертвовать любимым, ради ещё более любимого, и Искатель знал, не кривя душой, кого именно он выберет... а Бэро проживёт...
– Как тебе сказать...– он замялся, молодой еще робот, не успевший пока превратиться в сухого, практичного воина.– Топливных ресурсов у нас достаточно, но шеф настаивает на экономии... По моему мнению, охранные системы – важная вещь.
Искатель пристально посмотрел на робота (Джайт, если звать по имени):
– Уж ты поверь мне, я специалист и знаю, сколько куда надо... (и кому,– добавил он мысленно, и ещё прибавил: спасибо).
За несколько недель Искатель успел хорошо изучить нового друга, хотя бы по технической характеристике. В том, что Бэро внезапно заговорил, не было ничего странного, это объяснялось просто: от долгого простоя воспроизводящее устройство могло разладиться и расстроиться, к тому же надо было время от времени разряжать аккумуляторы...
А подбор фраз происходил чисто автоматически, без видимого смысла, но в этом-то и состоял весь фокус загадочной (существующей ли?) души лингвиста, потому что иногда попадались такие совпадения...
–... ...
-... ...
–... ...
–... ...
Но ведь никогда и ничего он не произнес своего собственного... всё то были подслушанные и украденные фразы, ворованные фразы, настолько жадно выхваченные из воздуха, что, казалось, их хвостики не успели еще оторваться от губ, бесценные...
Иногда они затевали странную игру, когда трансформер называл слово или фразу, а Бэро вспоминал всё с ними связанное. Подчас на основе отрывочных реплик выстраивались длинные и затейливые цепочки; как, например, только не честили врага: и “ненавистный, проклятый, подлый”, и “врагов надо уничтожать, не задумываясь”, и “наши враги – это смерть дорогого нам существа”, много всякого... А вот со словом “милосердие” получилось лишь несколько предложений.
За три недели общения Искатель успел заметить странную вещь: лингвист избегал двоичного кода и добровольно никогда не переходил на единицы и нули. В примитивном мозгу “всего лишь машины” существовали свои симпатии и антипатии. Бэро явно недолюбливал господствующий и самый главный язык, тот, на котором была написана его программа, ему нравилось пищать, скрежетать, завывать, но только не превращать чудесные звуки в колонки сигналов и пробелов.
С некоторой грустью Искатель отмечал, что Бэро предпочитает речь органических существ, а не самую лучшую в мире электромагнитную... Впрочем, друг по его просьбе всегда переводил сказанное, а автоботу нравилось щебетанье, свист и шипение голосов. Сидя на грязных ящиках в темноте перед массивным шаром, разыгрывающим для него одного симфонию жизни на миллионы ладов, Искатель был бесконечно благодарен... Расплавили...
Шла война, великие цивилизации, ежедневно сжиравшие энергию тысячи солнц, боролись не на жизнь, а на смерть, водили флотилии на соседние империи, уничтожали целые планеты, и говорить им было абсолютно не о чем.
Взвыли сирены, всё пространство от пола до потолка заполнилось рёвом, и казалось, что прогуди они благим матом ещё несколько минут, стены не выдержат – лопнут под напором звука – и пронзительный вой лужей разольётся во Вселенной... Искатель даже не пошевелился. Грузно и неторопливо протопали по коридору роботы из охранного отряда, и снова тихо. Совсем тихо без никому не нужного лингвиста.
Вызов с главного компьютера:
– Искатель! – экран был настроен так, что ни зам, ни Искатель видеть своего собеседника не могли.– Это десептиконы! Командир приказывает...
Договорить зам не смог: монитор вспыхнул полосочкой света и погас – Искатель щелкнул рычажком управления питанием.
–Ну, скажем, кабель перерезали,– вслух мотивировал он внезапное отключение.
Запищала рация.
– Искатель! Мы находимся в 3-ем секторе, срочно требуется помощь... Искатель, ты слышишь меня?! Иска-а-а... – на этот раз зам замолчал самостоятельно. Неужели десептиконы его уложили?.. Неужели эта крысиная стайка перебила всех их?!
Искатель опрометью бросился в третий сектор, он ведь не хотел, чтобы так вышло, он собирался только не вмешиваться, предоставив им попотеть самим, он же не желал ничьей смерти!
Десептикон.
Ни разу в жизни Искатель не слышал ещё такого ора. Толстые стены не пропускали сигналы раций и систем связи, задерживали излучение, но обыкновенные отчаянные вопли: “Спасите! Помогите!”– проникали сквозь любую защиту... В довершение ко всему кто-то колотил по стене железной палкой. Гам стоял невообразимый. “Пять... восемь... шестнадцать...– посчитал Искатель сваленное кучкой посреди комнаты оружие.– Все на месте, живы, здоровы, и даже поют...” Он прошел чуть дальше по коридору и остановился напротив бронированного кабинета начальника...
– Что случилось?– Искатель аккуратно свинтил металлическую крышечку и принялся осторожно (напряжение было достаточным, чтобы умереть) что-то подкручивать в устройстве.
– Искатель, это ты?! Уф-ф, а мы-то думали тебя тоже схватили...
– Уберёгся. Вас там много?
Прежде чем начальник успел сердито зыркнуть глазами, зам простодушно ответил:
– Мы тут все...
Некоторое время Искатель стоял молча. За стеной нетерпеливо завозились, послышалась чья-то воркотня: “Ну скоро он там?”
Они, похоже, уже наивно успели забыть, что внутрикомандные отношения, связывающие их с Искателем, были более чем натянутые. Об этом помнил один только командир и не безосновательно опасался подвоха со стороны бойца.
– Искатель, поторопись, пожалуйста,– добровольно вызвался на переговоры зам.– Открой дверь.
– Но я не знаю кодов.
– Так выломай её!..
– Я один не справлюсь.
За стеной раздался тяжелый стон:
– Но ты же один на базе. Ты единственный свободный автобот! Выстрели,– пауза. Помолчав немного, зам продолжил, ему было уже плевать на репутацию.– А если у тебя нет оружия... Там, в соседнем помещении, возле стола, должны лежать лазеры.
– Какие лазеры?
– Да какая тебе разница, всё равно какие! Возьми мой синий аннигилятор с инфраприцелом, поставь его на полную мощность и попытайся убрать дверь.
– А вас выстрелом не заденет?– поколебался Искатель.
Десептиконы, наверное, уже разгромили полбазы, и сейчас шныряют по складам, отыскивая, чем бы поживиться. А после нагрузят награбленное на корабль и концы в воду, ищи-свищи виноватых – черта с два их потом найдешь, и возмещения убытков требовать не с кого...
– Заденет! Но, Искатель, нам необходимо отсюда выйти!..– в голосе зама сквозило уже отчаянье, чуть ли не мольба.
– Не надо его ни о чем просить, Джайт, я знаю, чего он добивается,– раздался голос начальника.– Искатель, я прошу прощения, ты слышишь? Я прошу у тебя прощения, я был не прав тогда. Давай оставим этого дезертира...
– Дезертира?.. Я не о том... Это ты приказал расплавить робота-лингвиста? А кто ещё мог отдать такой приказ?.. Но это же все равно что уничтожить целую базу данных. Больше даже... Память поколений и их совесть!.. Я не преувеличиваю. Просто вы, настоящие военные, логичные, последовательные, суровые, вы слишком редко задумываетесь о чем-то ещё кроме войны и сражений. А ведь помимо жизней важно сохранить и другие, не менее значимые вещи... Например, милосердие.
Замок, никак не желавший открываться, наконец поддался.
Удивлённый и уважающий взгляд Джайта был Искателю платой за нераскаявшегося командира.
Десептиконов задержать не успели, но двух из них ранили в перестрелке, и добычу они всё же бросили. Прилетевшая чуть позже десептиконов комиссия нашла Станцию в худшем её виде, но досталось персоналу не сильно: строгий выговор плюс штраф. Старого начальника понизили и перевели куда-то, а на его место назначили зама. Бывший зам, и вправду, оказался “парнем, что надо”, с ним дела Станции быстро пошли в гору. Искатель выпал из немилости, командование ему разрешило свободно выбрать любую боевую базу. Он почти сразу же улетел с КоПП’а-134, больше ему там незачем было задерживаться. Перед самым отлетом он зашел попрощаться с Джайтом.
– Своя дорога тянет,– понимающе улыбнулся тот.
Искатель кивнул. Он видел, что Джайт еще что-то хочет сказать или уточнить, подождал немного, но так и не услышал вопроса.
– Ну, счастливо!
– До встречи.
Всё, пожалуй, было действительно к лучшему и не могло случиться иначе...
В галактическом центре филологии сегодня был необычный посетитель – увешанный оружием автобот, который прилетел на Загросс из неизвестно какой дали, из всех вещей имея лишь удостоверение личности и обратный билет на вечер этого же дня. Приставленный к нему служащий смотрел на робота так, будто тот имел семь пар рук, зеленую чешую или, по меньшей мере, хвост. Он не верил, что боевой робот, машина-убийца с примитивным мозгом, может всерьез интересоваться семантикой и этимологией... Так и оказалось! Робот только подошёл к огромной лингвистической машине и задал ей какой-то вопрос, служащий толком не расслышал, но, судя по ответу (“Универсальный звуковой словарь и переводчик, рассчитанный на объем информации не более 3 эксабайт, с функцией электронного филолога... Серия номер ***. Личный №**), вопрос был самым тупым, какой можно придумать: “Как тебя зовут?...” После этого робот усмехнулся, спросил у служащего, где выход, и напоследок заявил: “Плохие у вас машины, браток...”
Хам!